Сирийские беженцы – одна из самых обсуждаемых тем в мире. Несколько тысяч граждан из этой горячей точки приехали и в Россию.
Как будет «взятка» по-арабски
Сириец Мухамед – чемпион своей страны по плаванию. В родной Латакии занимался тренерской работой. Спортивный характер помогал ему выжить в самых сложных ситуациях. Но в офисе благотворительной организации помощи мигрантам и беженцам «Гражданское содействие» он не скрывал своих слез.
– У него были проблемы со здоровьем, но он не мог обращаться здесь к врачам – на частные клиники не было денег, а бесплатная медпомощь для них недоступна. Дети не могли учиться. Для отца было хуже всего понимать, что у его детей не будет образования и, как следствие, нормального будущего. Плюс обдираловка на каждом шагу. «Штраф» и «взятка» – первые слова, которые сирийцы узнают на русской земле. Местные полицейские и сотрудники ФМС нередко делают на них «бизнес». Некоторые оборотни в погонах даже знают, как будет по-арабски два слова – «тысяча» и «пять тысяч», этого им достаточно, чтобы «поговорить» с мигрантами. Мухамед просил нас отправить его семью обратно в Сирию. Денег как-то насобирал-назанимал по родственникам, а с оформлением мы ему помогли, – рассказал «Собеседнику» координатор «Гражданского содействия» Евгений Ястребов.
В воскресенье Мухамед с женой и двумя детьми прилетели в Латакию. А в понедельник уже повели детей в школу. «Активной войны в нашем городе нет, но ракеты я уже видел», – написал сириец российским волонтерам после возвращения на родину.
«Нам нравятся россияне, но не ваше государство»
Кроме волонтеров, сирийские беженцы в России никому особо не нужны, говорит Евгений Ястребов. В Подмосковье их около 2 тысяч человек. Проживают в основном в Ногинске и находящемся неподалеку Лосино-Петровском. Но точных данных нет – к волонтерам обращаются далеко не все, а для государства такие граждане просто не существуют.
– Сирийские беженцы – это политически неудобная тема, – считает Ястребов. – Наша официальная позиция: Россия в Сирии победила, навела порядок. Откуда бы взяться беженцам? Сирийцы должны радостно жить в своей стране, а не прятаться в России.
За все время, приводит статистику Ястребов, сирийцам в России только два раза был предоставлен статус беженцев. Остальные получают лишь временное убежище на год, а в последнее время и этих документов многим не получить.
– Без документов нельзя ни поступить в школу, ни обратиться в поликлинику, ни найти работу. В результате – адаптации никакой. Беженцы живут своим анклавом, что ни им, ни России не на пользу, – говорит волонтер.
«Гражданское содействие» на средства жертвователей и ООН открыло в Ногинске центр интеграции, где учат детей и взрослых русскому языку, математике и самой сложной дисциплине – основам жизни в России. Для многих сирийцев – выживания. И большинство, выучив русский язык достаточно, чтобы описать свои чувства, говорят: «Россияне нам нравятся, но не государство, которое делает жизнь людей настолько сложной».
Швейное дело
– Еще до войны несколько сирийцев открыли в Ногинске швейные цехи – это популярный в их стране бизнес. После войны сирийских швей стало больше, к своим подтянулись те, кто бежал от боевых действий – родственники, знакомые. Многие на этих фабриках работают, так как других вариантов у них просто нет. А там все зависит от того, какой хозяин – кто-то с пониманием, а кто-то пользуется бесправностью работников, задерживает или недоплачивает зарплату, – рассказывает Ястребов.
57-летняя Сафа тоже поработала в швейном цехе. До войны она жила в Дамаске, училась на фармацевта, потом стала дизайнером. В довоенной Сирии жила хорошо. В России арабка сняла платок и затеяла борьбу с бюрократической машиной. Ее переписка с ведомствами занимает несколько папок. Сейчас женщина работает в Ногинском центре интеграции. Успела поспорить и с сородичами, когда стала агитировать сирийских девочек учиться, получать профессии, состояться в жизни помимо замужества. Не все мусульманские семьи были готовы такое услышать.
– «Исламский фактор» иногда вызывает фобию и у простых людей, и у чиновников. Но за 2 года работы я ни разу не видел агрессии со стороны сирийцев. По-моему, им это вообще не присуще. А в России они вдвойне боятся проблем, так как понимают, чем это может грозить им всем, – говорит волонтер.
Для многих беженцы почти всегда равно криминал. У правозащитников своя статистика: за все время в Ногинском районе было 2 эпизода нарушения закона сирийцами – нападение 16-летнего парня на девушку с целью изнасилования и суд над бизнесменом, обманувшим своих же соотечественников.
Рай по-черкесски
Мафэхабль – название поселка переводится с черкесского как «Рай». Здесь, как и еще в нескольких населенных пунктах Адыгеи, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, живут сирийские беженцы. Но у них – особая история. Это потомки черкесов, которые 150 лет назад после кровопролитной Кавказской войны уехали в Сирию. Через 3 поколения война достала их и там. Многие семьи решили вернуться на Кавказ.
– Здесь наш второй дом, – говорят Амир и Хидоят Уатти.
История их бегства проста: в их сирийское село в один момент пришли боевики, вывели всех жителей на улицу и предложили им выкупить свои жизни – оставить деньги, украшения, дома и уехать. Сосед Уатти хотел часть денег спрятать в детский памперс, но и там нашли.
– О возвращении на родину, о которой рассказывали бабушки и дедушки, думали всегда, а война все ускорила, – объясняют сирийские черкесы.
– Амир Уатти здесь выращивает огурцы и редиску на продажу. Хидоят работает на текстильной фабрике. Их дети учатся. Один из сыновей – лауреат международных конкурсов по национальной скрипке. Живут. Большое подспорье для них – дом, подаренный меценатом, – рассказывает помогающий беженцам Ратмир Каров.
Состоятельные черкесы помогают прибывшим из Сирии соплеменникам. Есть целые поселки.
– В республику вернулись около 2 тысяч черкесов. Для нас они свои, а для государства – обычные иностранцы, чаще всего их случаи даже не идут по программе помощи соотечественникам, – говорит сотрудница общественной организации «Очаг» Ольга Бегретова.
Черкесы как главная сила сопротивления на Кавказе были головной болью еще царской России. А в 2014 году зарубежные черкесы устроили по миру флешмоб против Олимпиады в Сочи, так как считают курортную столицу местом геноцида черкесов во время Кавказских войн XIX века. Современные чиновники не спешат создавать условия для легализации сирийских черкесов.
84-летнюю черкешенку Шазию Нухь (Чилову) знают все 3 республики. Она состояла в родстве с крупными сирийскими чиновниками, жила в роскошной квартире в Алеппо, имела дом в пригороде, ездила с персональным водителем. С началом войны единственная из семьи отважилась на переезд в далекую Россию. С тех пор живет в заброшенном корпусе санатория «Терек», куда даже вода и свет поступают с перебоями.
– Для репатриантов приобретены дома по всей республике. Но я не попала в этот список, потому что у меня нет семьи, я живу одна, – обращается к властям бабушка.
Так что никакой это не рай. Скорее чистилище.
Война в Сирии в цифрах
Убитые: 366.200 человек.
Внутренне перемещенные лица (поменявшие место жительства внутри Сирии из-за боевых действий): 4,5–7 млн человек.
Беженцы: свыше 5 млн человек.
(по данным ООН)
* * *
Материал вышел в издании «Собеседник» №26-2019 под заголовком «Сирийским беженцам некуда бежать».
